Самый знаменитый в рус ской истории полководец Александр Васильевич Суворов родился 13 ноября 1730 года в дворянской семье. По родословному преданию предки Суворовых будто бы вы ехали в Москву из Швеции в XIV веке при Симеоне Ивановиче Гордом. Вполне вероятно, что это предание из фамильных легенд, которыми так богаты родовые исто рии русских дворян и бояр XVI—XVII столетий, особен но той поры, когда они подавали в Москве после отмены местничества (январь 1682 года) свои родословные рос писи. Желание «удревнить» свою фамилию, приписать ей иноземное происхождение двигало многими из них, и, вероятно, Суворовы не были исключением. ^~ Дед будущего генералиссимуса — Иван Григорьевич Суворов служил при Петре Великом генеральным писа­рем Преображенского полка. Один из трех его сыновей, Василий Иванович, отец А. В. Суворова, родился в 1705 го­ду.  Семнадцати лет  стал  денщиком  и  переводчиком Петра I, который, кстати, был его крестным отцом. При Екатерине I он служил бомбардиром-сержантом лейб-гвардии, потом прапорщиком Преображенского полка. Дослужился в нем же до капитана. В сороковые годы стал полковником, прокурором генерал-берг директориу-ма, в  1753 году, при Елизавете Петровне, генералом, членом Берг-коллегии.

Об отце сохранились рассказы, характеризующие его, как человека образованного и исполнительного, бе­режливого, даже скупого. Он, имея до трехсот душ кре­стьян и не будучи бедным, на образование сына день­гами не расщедривался. О матери Александра Авдотье Федосеевне, урожденной Мануковой, ничего не известно.

Детские годы текли в обстановке скаредности, шед­шей от отца-службиста. Казалось бы, его сыну, которому не уделялось должного внимания  (не нанимались, на  пример, учителя, зоспитатели), невозможно было надеять­ся на хорошее, тем более славное будущее. Но мальчик, впечатлительный и нервный, отличался крайней любозна­тельностью, врожденными способностями, мечтатель­ностью. Жадное чтение книг, грезы о славе такой, как у великих людей прошлого, рано проявившаяся сила оли давали то, что не могло привить домашнее воспи-ание. Ребенок не интересовался играми со сверстни­ками, и они смеялись над ним. Отец по поводу «стран­ностей» сына горевал, сердился, грозил даже, но в конце концов махнул на него рукой.

Еще в детские, юношеские годы Суворов изучил язы­ки - французский, немецкий, в меньшей степени — итальянский. Интерес к познанию других наречий он со­хранил на всю жизнь: уже в зрелые и преклонные годы овладел польским, арабским, турецким и финским язы­ками.

Василий Иванович, сам не имевший особой склон­ности к военному делу, думал, что сын его, худой и неве­ликий ростом, пойдет по части гражданской, диплома­тической например. Но Александр по-прежнему не выпу-кал из рук книг по военной истории. И слава Цезаря, юбимого героя, не давала ему покоя, возбуждала, уно-ила в будущее, в мечты... Отличаясь, как он говорил озднее, «быстронравием» — живостью и воображением, одвижностью и веселостью, не оправдывавшими зна-ение его фамилии (суворый — суровый, строгий, сдер­жанный человек), он избегал не только мальчишек-ро-есников, но и гостей, предпочитал убегать в свою светел-у, к любимым книгам. Затем появилась еще одна трасть —- скакать верхом, несмотря на ветер, дождь, что воспитывало волю, закаляло тело.

Однажды к отцу приехал Ганнибал, знаменитый «арап Петра Великого», предок еще более знаменитого Пушки­на. Начались беседы о том, о сем, и Василий Иванович упомянул о сыне, его странностях. Петров любимец по­просил показать ему одиннадцатилетнего Сашу и, уви­дев, поговорив с ним о занятиях, книгах, убедился сам и убедил Василия Ивановича, что препятствовать сыну не надо. Более того — лучше поощрять такие бла­городные склонности. Петр Великий, если бы увидел мальчика, непременно поцеловал бы его в лоб, ободрил за настойчивость, любовь к тому делу, которое так его увлекает.

Отец послушал добрый совет, и 22 октября 1742 год.ч Александр^ как и другие недоросли из дворян, был «за писан в лейб-гвардии Семеновский полк в солдаты свер комплекта без жалованья». Сделай это отец раньше, т< к тому времени сын «выслужил» бы уже какой-то чип Так что офицерское положение предстояло добывать сол датской   службой.   Правда,   воспользовавшись   указом императрицы Анны Ивановны, отец взял сына на два года домой, чтобы обучать «указным наукам». Затем этот срок дважды продлевали, вплоть до 1 января 1748 года.
Дома юноша трудился над книгами Плутарха, Кор­нелия Непота и других авторов, изучал славные деяния Александра Македонского, Ганнибала, Цезаря и илых пол ководцев Древности. С увлечением читал о походах Карла XII, Конде, Тюренна, Морица Саксонского Евгения Савойского, многих других. История, философия география — по книгам же — дополнялись артиллерией фортификацией под руководством отца. Несмотря на бес­системность в занятиях, его ум и сердце непрерывно обогащались знаниями и впечатлениями. К этому нуж­но прибавить изучение, очень внимательное и серьезное, Библии, церковной службы. Он всю жизнь был челове­ком очень набожным, благочестивым.

В его обучении, которое имело прежде всего характер самообразования, на первом месте стояли военные зна­ния, на втором —общеобразовательные. Деяния знамени­тых военачальников прошлого поглощали основное его время, ими он, можно смело сказать, жил и дышал.

В число «указных наук» входили не только выше­названные, но и другие: «арифметика, геометрия, три­гонометрия, планы геометрии, фортификация, часть инже­нерии и артиллерии, из иностранных языков, также военной экзерциции и пр.». Так что молодой человек, жаждущий знаний, мог многим запастись на будущее, а оно мыслилось, естественно, как военное. Александр стал посещать Кадетский корпус, что не могло не вне­сти определенную систематичность в его занятия, осо­бенно домашние, которые по-прежнему продолжались. На скудные деньги, выделенные отцом, он, экономя на са­мом необходимом, покупал книги; доставал их для чтения у знакомых, у кого только мог.
Так -прошло еще несколько лет в трудах, учебе: клас­сы Кадетского корпуса, занятия дома, точнее — на на­емной квартире, служба; никаких развлечений, посещений и прочего. Как учился старательно, со рвением, так и солдатское дело познавал с увлечением, тщательно, во всех деталях и трудностях, изучил все воинские уста­вы, инструкции, шагал на строевых занятиях, ходил в ка­раул, чистил свое ружье, которое именовал «женой»; ко­роче говоря, узнал на себе, что значит быть солдатом, нести службу, испытать ее трудности и лишения. Сол­датская среда стала ему родной, известной доско­нально.

Наряду с увлеченной учебой молодой Суворов одно­временно продолжал укреплять здоровье, терпеливо и неуклонно проходя свой прикладной курс гигиены. Добил­ся того, что ему, тщедушному и хилому, не страшны были ни ненастья и голод, ни усталость и прочие ли­шения. Одним словом, он стал образцовым солдатом, неутомимым и твердым.