После лечения в Карлсбаде Петр вернулся в Померанию. Как сообщил ему Меншиков, из Штральзунда вышли шведы генерала Стенбока, предстоит их схватка с датчанами и саксонцами. Царь советовал союзникам не предпринимать военные действия до подхода русской помощи. Но те 10 декабря вступили в сражение и потерпели сокрушительное поражение. А в январе 1713 года русская армия, пришедшая на помощь, наголову разгромила Стенбока у Фридрихштадта. Хотя тот окружил свой лагерь водой (приказал разрушить шлюзы и на дамбах возвести укрепления), русские солдаты во главе с Петром, по разработанному плану (союзники отказались участвовать в атаке, считая ее бесполезной, обреченной на провал), пошли в наступление. И шведы, не приняв сражения, бежали, потеряв триста человек пленными. Только разлившаяся вокруг вода, непролазная грязь (из-за наступившего потепления) помогли шведскому корпусу спастись в крепости Тонинген. Однако итоги военных действий 1712 года Петра удовлетворить не могли.
Тем с большей энергией он стал готовить кампанию следующего года, о чем пишет 16 марта: «Сего дни едем в Петербург, где праздно лежать не будем».

  Он решил развернуть военные действия в Финляндии, принадлежавшей тогда Швеции. Еще в 1712 году Апраксин должен был по его указанию организовать туда поход. Но тот, как с ним бывало, тянул время, и русская армия, высаженная с галер на финский берег, успела провести только разведывательную операцию. Петр придавал будущему походу немалое значение — из Финляндии шведы получали очень многое, вплоть до продовольствия и дров. Посему, по мысли царя, овладеть ею, «хотя она нам не нужна вовсе», очень важно по ряду причин, прежде всего для того, чтобы принудить Швецию к миру: «Первое: было бы что при мире уступить, о котором уже шведы говорить начинают; второе: что сия провинция есть маткою Швеции, из которой они довольствуются не токмо скотом и протчим, но и дровами; и когда ее взять, то шведская шея мягче гнуться станет». «Я от верных людей подлинно уведал, что ежели до Абова дойдем, то шведы принуждены будут с нами мира искать, ибо все их пропитание из Финляндии есть».
В апреле 1713 года галерный флот высадил на финское побережье шестнадцатитысячный финский корпус.

   Петр командовал авангардом десанта. Шведы без боя сдали Гельсингфорс, и Петр 16 мая шутливо оповещает о том жену: «Объявляю Вам, что господа шведы нас зело стыдятца, ибо нигде лица своего нам казать не изволят».
В Финляндской кампании примечательны удачные действия галерного флота и пехоты. 7 июня, оставив командование Апраксину, Петр возвратился в Кронштадт. Получил здесь приятное известие от Меншикова: более одиннадцати тысяч шведов и Стенбок сдались союзникам под   Тонингеном. Петр, считая, что он имеет непосредственное отношение к сей победе (подготовленной успехом под Фридрихштадтом год назад), просит князя-кесаря о повышении в чине: «Понеже Ваш указ (подписанный Ромодановским еще 7 марта 1712 года.— Авт.), вписанный о перемене чина моего к генерал-фельдмаршалу Шереметеву, я тогда не объявил ради несчастья против турок (имеется в виду Прутский поход.— Авт.), а сей виктории могу и я причасником быть, ибо по разбитии датских войск никто оного в Тонинг загнал, как российские войски, где я командиром был (о чем уже Вашему величеству давно известно)». Во второй половине года русские войска овладели в Финляндии городом Або, в Померании — Штеттином. Шведов изгнали из континентальной Европы. Значительная часть Финляндии оказалась в руках Петра. Швеция агонизировала, но из-за упрямства своего короля не могла выйти из войны. Правда, у нее еще оставался довольно сильный флот, как говорил царь, «последняя надежда» Швеции. Предстояло лишить ее этого преимущества. И Петр взялся за дело быстро и решительно.
На Адмиралтейской верфи год за годом, еще со времени основания Петербурга, вступали в строй новые корабли. Рос русский Балтийский флот. Но он долго уступал шведскому, и Петр пока не поручал ему активные операции, ограничивая до поры до времени его задачи обороной. Однако все больше строится линейных кораблей, оснащенных десятками орудий. Уже 15 июля 1713 года царь сообщил Шафирову в Стамбул: «Флот наш, слава Богу, множитца, мы уже ныне тринадцать линейных кораблей от 50 пушек и выше имеем, а еще ждем довольного числа к себе».
  Успехи — налицо, но царю этого мало: «А мы большими кораблями не сильны».