18 июня меныпевистско-эссеровский президиум I Всерос­сийского съезда Советов призвал трудящихся выйти на де­монстрацию. Меньшевики надеялись таким образом одоб­рить наступление на фронте. Но получилось так, что боль­шинство вышло на демонстрацию под лозунгом «Вся власть Советам!». Наша школа тоже приняла участие в демонст­рации. Выступили мы, однако, без всяких лозунгов, потому что политически еще совершенно не определились и забо­тились, пожалуй, только о том, чтобы лихо и красиво про­маршировать. Но шли мы среди несших большевистские лозунги. Выходило, что и мы за них.

   В школе не было членов каких-либо партий — одни со­чувствующие: от кадетов до большевиков. Но по мере раз­вития событий слушатели разделились на правых и левых. Среди левых был Орлов.

   Июль начался горячими шорами между учащимися. Никто нашу школу 3—4 июля в Петроград не вызывал. Однако несколько гардемаринов 6 июля на общем собрании истерически требовали выступления школы в защиту Ке­ренского.         После длительных прений от левой части коми­тета мы внесли предложение: «Выступает тот, кто желает». И примерно половина личного состава школы отправилась в Петроград, но не столько ради защиты Керенского, сколь­ко из мальчишеского любопытства и жажды приключе­ний.

   Через несколько дней после этих событий Орлов и я об­ратились в военную секцию Петроградского Совета. Мы встретили в президиуме секции каких-то прапорщиков и по­ручиков, очевидно эсеров и меньшевиков, и заявили им, что школа будет выступать только по вызову или с санкции Петроградского Совета. При этом Орлов ссылался на 2-й и 3-й пункты знаменитого приказа № I. Один из прапорщи­ков вызывающе сказал, что приказ № 1 устарел. Тогда Ор­лов заметил, что приказ не отменен, значит, он в силе а должен соблюдаться.

   В дни корпиловского мятежа правые элементы в шко­ле, ободренные выступлением контрреволюции, открыто гро­зили расправиться с левыми. В эти критические дни коми­тет связался с Кронштадтским и Петергофским Советами а настоял на назначении к нам комиссара. Приехавший ко­миссар, человек средних лет, интеллигентный, но не боль­шевик, в первой же своей речи разъяснил, какую опасность несут революции корниловцы, Сказал также, что Совет хо­чет быть уверен в готовности школы защищать революцию. Затем начался опрос — кто за Корнилова, кто против. На­шлись двое, заявивших, что они за Корнилова. Мы их аре­стовали и держали в сарае под караулом. Выпустили через несколько дней после окончания мятежа поп, честное слово пе выступать против революции.

   Последним «революционным» действием комитета стала ликвидация школы. Мы считали, что в дальнейшем офице­ры будут не нужны, а чтобы их больше не готовили, шко­лу надо ликвидировать. 1 октября состоялся выпуск. Мы получили отпуск и должны были явиться 26 октября, что­бы оформить назначение.

   Я вернулся с юга в Петроград и пришел в Главный морской штаб на второй или третий день Октябрьской ре-волюции. Орлова не застал: он уже получил назначение и уехал на флот. Встретился с ним только в конце 1918 го­да в Центральном петроградском культурно-просветитель­ном клубе моряков.

   За минувший год каждый из нас прошел школу рево­люционной борьбы. Орлов после выпуска получил назна­чение вахтенным начальником и плутонговым командиром на крейсер «Богатырь», стоявший в Ревеле. Он появился на корабле в дни Октябрьского восстания. Осваивая обязанности по службе, сразу же включился в политическую жизнь корабля. Команда выбрала его в судовой комитет. Орлов устанавливает связь с Ревельским флотским комитетом, его большевистской фракцией, и выполняет задания Гевельского Совета рабочих и солдатских депутатов.

   В конце февраля 1918 года немцы, нарушив перемирие, перешли в наступление. Корабли Ревельской базы уходят в Гельсингфорс, а затем — в Кронштадт и Петроград. «Бо­гатырь» и другие крейсеры ошвартовываются в Петрограде вдоль набережной Красного Флота. Их команды включа­ются в жизнь города. От экипажей прибывших кораблей нужно было выбрать представителя в культурно-просвети­тельный клуб моряков базы. От «Богатыря» комитет выде­лил Орлова. Культурно-просветительная работа среди мо­ряков-балтийцев в ту пору была одним из важных звеньев деятельности Петроградской партийной организации. Како­во же было мое удивление и радость, когда там я встретил товарищей по школе: М. В. Козьмииа — председателя клу­ба, экспансивного, всегда носившегося с новыми проекта­ми, и сильно возмужавшего Орлова — заместителя пред­седателя правления.