Баннер
События пред Турецкой войной
Автор: Administrator   
12.12.2008 11:31
Румянцев был им очень доволен. В апреле 1778 года, уволив Прозоровского, назначил Суворова командующим войсками в Крыму. Там по-прежнему было неспокой­но — интриговали турки, волновались сами крымцы, недо­вольные Шахин-Гиреем, да и хан оказался не таким верным сторонником России, как полагали вначале, при его избрании. Турция в предвидении присоединения Кры­ма к России следила за ее действиями, послала свой флот.
Суворов четко и быстро организовал оборону полу­острова — разделил его на округа, назначил в нужных ме­стах наблюдательные посты и места для новых укрепле­ний, принял меры для охраны здоровья солдат. Между войсками и флотом учредил сигнализацию. Не доволь­ствуясь устаревшим уставом, Александр Васильевич в мае 1778 года объявил по Крымскому и Кубан­скому корпусам «Наставление о порядке службы пехоты, кавалерии и казаков в лагере, на походе и в бою». Внес дополнения, исправления в действующие регулы.
Быстро и энергично привел Суворов в порядок все воинские дела в Крыму. Турки дважды пытались было высадить десант, но действовали не очень решительно. Меры Суворова, которого они хорошо знали и боялись, убедили, что русские войска в хорошей боевой готов­ности и дадут такой же отпор, как и при Гирсово, Козлудже. Румянцев, еще недавно не надеявшийся, что Суворов выполнит его деликатное поручение — не доводить дело до разрыва с султаном, теперь убе­дился, что это возможно. Причина — в Суворове.
Столь же искусно провел Александр Васильевич переселение из Крыма в Приазовье тридцати тысяч христиан. Этого не хотели ни они сами, ни хан крымский (терял немалые доходы от торговли и иных занятий), ни Румянцев, от которого Суворов получал, по его словам, «купоросные пилюли». В следующем году он инспекти­ровал Моздокскую и Бердянскую линии. Возвратив­шись в Крым, вывел оттуда, по указанию властей, рус­ские войска (с Портой заключена мирная конвенция, и за полуостров как будто можно было не беспокоиться), только в Керчи и Еникале оставил шесть тысяч солдат. Вступив в командование Малороссийской дивизией, уехал в Полтаву.
В январе 1780 года выехал с семьей в Астрахань. Императрица, назначившая его туда на «свеженькую работу», для «усмирения пограничных ханов персид­ских, ввиду их частых дерзостей» (возможно, пред­стоял поход против Персии, как при Петре Великом), наградила его орденом св. Александра Невского, при­чем снятым ею с собственного платья. Но «персид­ский проект» оказался химерой, и Суворов, оставав­шийся в Астрахани, жил там без жалованья и, глав­ное, без дел.
Два года он просил Потемкина о переводе. Наконец, в декабре 1781 года получил дивизию в Казани, куда ехать ему очень не хотелось. Правда, пробыл там недол­го — в августе следующего года принял от де Бальмена его крымский отряд, а после свидания в Херсоне с По­темкиным—должность командира Кубанского корпуса. 19 октября приехал в свою штаб-квартиру—крепость св. Анны.
В 1783 году Суворов, опять используя мирное, ласковое обхождение, привел в российское подданство местных ногайцев, и императрица пожаловала его рес­криптом с благодарностью и орденом Владимира I сте­пени.
Но попытка выселения ногайцев по распоряжению Потемкина в уральские степи привела летом того же года к волнениям, мятежам. Начались сражения, в ходе которых погибло немало и русских солдат, и особенно ногайцев. Их орды ушли с дороги за Кубань, туда же перебрался Шахин-Гирей, не столь давно отказавшийся от ханской власти в пользу русской императрицы.
Потемкин, который перед началом ногайского мяте­жа советовал Суворову повременить с выселением (а тот не послушал его, предпочел выполнять первое распо­ряжение), теперь направлял ему один за другим ордера: недовольный, разгневанный главнокомандующий требо­вал «пресечения дерзости ногайцев».
Суворов 19 сентября выступил в поход. В его распо­ряжении было шестнадцать рот, шестнадцать эскадронов, шесть казачьих полков и 16 орудий. Дней десять спустя к нему подошли десять донских полков атамана Ило­вайского. Незамеченными суворовские полки тихо пере­правились через Кубань, и в ногайских аулах, захва­ченных врасплох, начались расправы. Погибло до трех с половиной тысяч ногайцев, остальные укрылись в лесах. Суворов вернулся в Ейск, и вскоре ногайские мурзы заявили о покорности своих орд.
Суворов зимой 1783/84 года проживал с семьей в кре­пости св. Димитрия. Он в это время сумел уговорить Шахин-Гирея покинуть Кубань и поселиться в России, что тот весной и сделал, получив от императрицы пять­десят тысяч рублей (его мурзы—столько же), богатый сервиз и другие вещи.
Вскоре отправился в Москву. В апреле получил в командование Владимирскую дивизию. В следующем ме­сяце уже докладывал Екатерине II о состоянии Кубан­ского края. Тогда же давние и постоянные несогласия с женой обострились до того, что они стали жить отдель­но. Дочь Наташу, «Суворочку», отдали в Смольный ин­ститут благородных девиц на воспитание. Сын Аркадий, недавно родившийся (4 августа 1784 года), остался с ма­терью.
Суворов снова просит у Потемкина нового назначе­ния: «Одно мое желание, чтобы кончить высочайшую службу с оружием в руках. Долговременное мое бы­тие в нижних чинах приобрело мне грубость в поступ­ках при чистейшем сердце и удалило от познания свет­ских наружностей; препроводи мою жизнь в поле, поздно мне к ним привыкать. Наука просветила меня в доброде­тели: я лгу, как Эпаминонд; бегаю, как Цезарь; постоя­нен, как Тюренн, и праводушен, как Аристид. Не разу­мея изгибов лести и ласкательств, моим сверстникам часто неугоден. Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей. Был счастлив, потому что я повеле­вал счастием».
Потемкин внял его просьбам.

Обновлено для 12.12.2008 11:46
 
blank   blank   blank