В ходе переговоров шведы потребовали «эквивалент» за Выборг. Петр велел своим дипломатам ответить: «У нас таких земель нет».
На слова об уступке России Петербурга царь тоже отреагировал быстро и решительно: «Что же в проекте шведских министров упомянуто об уступках их, что уступают нам Петербург, и вам надлежит при заключении объявить, что о Петербурге упоминать не надлежит, что оного при их владении не было».
Отказ последовал и на просьбу оставить им остров Эзель.
После сообщения Брюса о близости заключения договора Петр предупредил: «Сие известие мне первому при-везть в Петербург, понеже не чаю, кто б более моего в сей войне трудился; и для того с сим никому являться не велите, кроме меня. Также чтоб и партикулярных писем с конгресса о том ни от кого не было от наших людей».
   Царь-труженик и воитель с полным основанием мог позволить себе такую привилегию — первым сообщить столице и государству радостную весть об окончании многолетней и изнурительной войны, которая, наконец, закончена блистательно, с большим успехом для России. Договор, подписанный 30 августа 1721 года в Ништадте, оповещал об установлении вечного мира между Швецией и Россией, переходе к последней в полное и вечное владение Ингерманландии (Ингрии, по южному побережью Финского залива), части Карелии, всей Эстляндии и Лиф-ляндии, в том числе городов Рига, Ревель, Дерпт, Нарва, Выборг, Корела, островов Эзель и Даго. Это был выдающийся успех петровской внешней политики, дипломатии, долгожданный итог войны, которую царь назвал «троевременной школой».
«Все ученики,— говорил Петр В. Л. Долгорукому, послу во Франции,— науки в семь лет оканчивают обыкновенно; но наша школа троекратное время была (21 год); однако ж, слава Богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно».
3 сентября по пути в Выборг Петр получает весть о заключении мира; пакет с текстом трактата, привезенный курьером из Ништадта, у него в руках. Не успели даже сделать перевод, так спешили Брюс и Остерман «дабы между тем ведомость о заключении мира не пронеслась».