Военные новости
Полезные сайты
КОМАНДУЮЩИЙ, О КОТОРОМ МЕЧТАЛИ |
Автор: Administrator |
16.04.2009 17:25 |
JPAGE_CURRENT_OF_TOTAL Сказав секретарю окружкома и горкома о нашем вызове в Ленинград, я написал и положил перед Душеновым записку: «Нам надо сейчас же выехать в Ленинград. Звонил нарком». Константин Иванович быстро закончил речь, и мы вышли из зала. Я позвонил Марии Михайловне Байрачной и передал ей, что сказал мне нарком о Петре Порфирьевиче. Мы отправились на станцию. Только вошли в вагон — поезд тронулся и повез нас навстречу нашей тяжелой, трагической судьбе. А дальше все завертелось, как в плохом приключенческом фильме. На станции Сорока (теперь Беломорск) нам принесли телеграмму за подписью заместителя наркома, предлагавшего вернуться в Мурманск и ожидать там прибытия наркома. Мы с радостью покинули поезд. Но не успел адъютант оформить билеты на обратный путь, как мепя позвали к внутреннему телефону и сообщили, что получена новая телеграмма за подписью самого наркома: приехать в Мурманск он не может и предлагает нам следовать в Ленинград. Вот так номер... Скорый поезд ушел. Следующий, пассажирский, будет только ночью. Как быть? Константин Иванович предлагает позвонить в Ленинград. Вызвали Адмиралтейство, кабинет наркома. Отвечают, что нарком уехал к Жданову. Звоним Жданову. Константин Иванович рассказывает о нашем положении, спрашивает, где нарком. Оказывается, нарком был у него и уже уехал, а что касается нашей поездки, то он в курсе дела и знает, что нам обязательно надо добираться до Ленинграда. Мы попросили железнодорожников помочь нам. Начальник Мурманской железной дороги приказал предоставить в наше распоряжение дрезину «калужанку» и открыть ей «зеленую улицу». Наступил вечер. Когда подали «калужанку», к нам подошел человек в железнодорожной форме и сказал, что ему поручено сопровождать пас и оказывать содействие на случай, если будут задержки в пути. Мы поблагодарили и двинулись в путь. Дрезина мчалась во всю силу. На узловых станциях нас ждали другие дрезины, и мы беспрерывно двигались вперед. Со сменой «калужанки» менялись и сопровождавшие нас «железнодорожники». На станции Волховстрой к остановившейся «калужанке» подошел военный комендант и пригласил нас зайти к нему в кабинет. Константин Иванович пошел с ним в окружении каких-то людей, я тоже двинулся за ними. Войдя в длинный коридор, я заметил дверь, за которой скрылись Душенов и все сопровождавшие его, и направился туда же. Но меня окружили какие-то люди и молча стали толкать к противоположной стене. Я крикнул: — Что за безобразие! Что вы делаете?! В этот момент чьи-то руки схватили меня и втащили в другую комнату. Человек в форме НКВД сказал: — Вы арестованы. Когда начало темнеть, меня подвели к вагону с решетками, у дверей которого стояли часовые, и приказали войти. Через открывшуюся дверь во вторую половину вагона я увидел Константина Ивановича. Вскоре привели и адъютанта командующего Егорова. Поздно вечером вагон прицепили к составу, и нас повезли в Ленинград, в так называемую «внутреннюю тюрьму» Ленинградского управления НКВД. Шли дни, недели. Я уже сидел полтора месяца в тюрьме. И вот как-то ночью ведут на допрос. Вдруг навстречу Душенов с двумя конвоирами. В таких случаях одного из арестованных поворачивают лицом к стене, пока другой пройдет мимо. Так и теперь: скомандовав мне повернуться, конвоиры провели Константина Ивановича. Но мы уже увидели друг друга и успели крикнуть: — Здорово! Живой? — Живой! Прошло много месяцев. В конце марта 1939 года на допросе объявили, что следствие, которое велось до сих пор, прекращается и будет начато новое. Прошло более месяца. Однажды вызывают днем, ведут в баню, затем в канцелярию тюрьмы. Вручают квитанцию на отобранные документы и вещи, сажают в «ворон» и везут. Приехали. Гляжу: Московский вокзал. Завели в арестантский вагон и посадили в отдельную клетку. Через решетку вижу — ведут Душенова. Он узнает меня и кивает головой. Сидим рядом, каждый в своей клетке. Когда отошел конвоир, попытались говорить. Константин Иванович успел шепнуть, что наших жен освободили. То, что я услышал от Константина Ивановича о наших женах, меня ошеломило. Я ведь незнал, что они арестованы. Когда я спрашивал, где моя семья, мне отвечали, что из Полярного вывезли. И только. ...Когда поезд тронулся, оказалось, что нас везут в Мурманск. Но после семи дней пребывания в одиночке Мурманской тюрьмы так же неожиданно отправили снова на вокзал. Вскоре появился Душенов. На сей раз нам здорово повезло. Вагон оказался переполненным арестованными, и конвоирам пришлось посадить их и в наши с Душеновым «клетки». Это были в основном уголовники. Вели они себя шумно. Нам это было на руку. Хоть поговорили как следует. И так в течение двух суток, пока везли в Ленинград. Сведения Константна Ивановича был я на совсем точны Адель Карловну Душенову, Марию Михайловну Байрачную и Лину Мефодиевну Дояченко (жена председателя военного трибунала Северного флота) освободили после 9—10 месяцев заключения в Мурманской тюрьме. Мою жену выслали шв Полярного. Разрешили жить в Мариуполе. Там в октябре 1941 года она погибла вместе с моей матерью от рук фашистов. В Ленинграде нас привезли в «Кресты», немедленно разъединили и снова продержали неделю в одиночках. И здесь произошла самая замечательная наша встреча. Было это так. С наступлением темноты меня из камеры привели в длинное, своеобразное помещение и посадили в своеобразный «загон». Конвоир предупредил: — Сидите и слушайте: когда назовут вашу фамилию — выходите. |
Обновлено для 22.04.2009 08:44 |