Военные новости
Полезные сайты
КОМАНДУЮЩИЙ, О КОТОРОМ МЕЧТАЛИ |
Автор: Administrator |
16.04.2009 17:25 |
JPAGE_CURRENT_OF_TOTAL
Константин Иванович очень любил детей. При всей своей занятости он никогда не пропускал случая побывать в школе, в детском саду. Он знал всех учителей, часто присутствовал на педсоветах и уроках. Нарушения дисциплины или другие происшествия в школе становились для пего таким же ЧП, как и происшествия на флоте. Придавал Душенов громадное значение развитию физкультуры и спорта на флоте. Он любил все виды спорта, особенно шлюпочные гонки, и, конечно, футбол. На состязаниях Душенов превращался в неистового болельщика. Помнится, на одном из соревнований паша футбольная команда проиграла с большим счетом. В ходе игры Душенов так переживал, что на него прямо-таки жалко было смотреть. Много внимания и сил Душенов уделял развитию самодеятельности. В свободную минуту он заглядывал на репетиции хора и часто сам становился в ряды хористов. Поэтому-то, наверное, Душенова и меня обвинили позже в том, что мы усиленно развивали самодеятельность на флоте «в целях отвлечения краснофлотцев и начсостава от боевой подготовки». А как относился Душенов к людям! Он любил их и уважал. И не боялся выступить в защиту, когда с кем-нибудь поступали несправедливо. В конце 1937 —- начале 1938 года, как известно, проходила проверка всего руководящего и личного состава. Тех, кто имел родных среди арестованных, состоял когда-нибудь в оппозиции и т. д., из флота изгоняли, из партии исключали, а то и арестовывали. Такая «чистка» была и у нас, на Северном флоте. Встал вопрос о Рейснере, Дрыкине и Сидер-Броке. В чем состояли их грехи? Леонид Михайлович Рейснер (командир подводной лодки, пионер подводных плаваний советского флота в тогда еще совершенно незнакомом, неизученном Баренцевом море) был награжден орденом Ленина. Этот широко образованный человек имел все основания считаться образцовым командиром, но мешали его некоторые своеобразные взгляды. Рейснер считал, что на флоте командир имеет слишком мало прав, внешне почти но отличается от краснофлотцев, а это ведет к панибратству, говорил, что мы в области морской культуры должны кое-что взять у старого флота. Проскальзывала в словах Рейснера и недооценка партийнопол нтнческой работы. Нельзя было не уважать его за талант и способности как подводника, но трудно было мириться с его настроениями, тем более что он имел влияние на известную часть командиров, особенно молодых подводников, преклонявшихся перед его мастерством. Мы пытались разъяснить Рейснеру ошибочность его взглядов. Говорил с ним и Константин Иванович. Но Рейснер, признавая кое-какие ошибки, в целом взглядов не менял. А во второй половине 1937 года они уже расценивались как «политически чуждые». К тому же ему ставили в вину семейные связи: он был братом известной писательницы и активной участницы гражданской войны Ларисы Рейснер, которую уже после смерти (умерла она в 1926 году) стали обвинять «в связях с троцкистами». Этот факт имел тогда большое, если не решающее, значение в дальнейшей судьбе Рейснера. Встал вопрос о его пребывании на флоте. Дрыкин, начальник одного из отделов штаба флота, опытный, добросовестный, хорошо знающий свое дело командир, честный и принципиальный коммунист, в 20-е годы некоторое время примыкал к троцкистской оппозиции. Этого он никогда не скрывал и раскаивался в случившемся. Он также подлежал увольнению с флота. Сидер-Брок служил в Архангельском военном порту, затем в штабе флота. Это был прекрасный командир и специалист, но человек с очень сложной биографией, с длинным и тяжелым «хвостом», как говорили тогда. В конце 1917 — начале 1918 года он примыкал к левым эсерам, затем недолго находился в колчаковской армии. Но, перейдя добровольно в Красную Армию, отлично воевал всю гражданскую войну, был принят в партию и стал образцовым коммунистом. Согласно имевшимся тогда указаниям сверху он тоже подлежал увольнению. Константин Иванович вступился за этих товарищей. Он доказывал нам с Байрачный, что уверен в их безусловной честности и преданности, что ошибки в прошлом не могут служить основанием для увольнения, а что касается Рейснера, то, хоть его настроения и подлежат осуждению, его можно переубедить и перевоспитать. Потеря же такого талантливого командира для флота очень тяжела. Соглашаясь в основном с Душеновым, Байрачный и я ссылались на указание и настаивали па их увольнении. Мы долго спорили и решили обратиться за советом к Наркому Военно-Морского Флота П. А. Смирнову, но Смирнов был очень 8анят и отправил нас к начальнику политуправления Наркомата Военно-Морского Флота М. Р. Шапошникову. Тот безоговорочно принял пашу сторону, сказал, что Байрачный и я занимаем правильную позицию, а Душенов — ошибочную. — Рекомендую вам, Константин Иванович, не упорство вать. Вы не правы, и, кроме неприятностей, это вам ничего не принесет. Тем не менее Константин Иванович остался при своем мнении. Кто-то из нас предложил посоветоваться с А. А. Ждановым — секретарем ЦК и Ленинградского обкома, который по поручению Политбюро курировал флот, а в 1938 году стал членом Главного военного совета ВМФ. Придя в Смольный, мы сначала доложили Жданову о состоянии дел на флоте, ответили на его вопросы, а потом попросили разрешить наш спор. Выслушав мнение каждого из нас и уточнив характеристики этих трех командиров, Жданов сказал: — То, что они хорошо работают, отце ничего не доказывает. Я бы им доверять не стал, раз они были троцкистами или как-то связаны с ними. Душенов хотел возразить, но Жданов дал понять, что вопрос исчерпан, и, пожелав счастливой дороги, попрощался с нами. На обратном пути мы только и говорили, что о приеме у Жданова. Константин Иванович сидел удрученный и все повторял: |
Обновлено для 22.04.2009 08:44 |