Хорошо помню последнюю и самую трудную операцию нашей флотилии — Повенецкую. К этому времени противник занимал почти все Заонежье и с началом наступления войск Юденича на Петроград усилил боевую деятельность.

Перед флотилией была поставлена задача: выбить бело­гвардейцев из Повепецкого залива, овладев сначала укреп­ленной позицией у острова Мег, а затем высадить в тылу у неприятеля по обоим берегам залива десант и захватить Медвежью Гору — главную базу белых. Эта операция про­должалась с 8 октября по 6 ноября.

11 октября десант, высаженный с кораблей, занял ост­ров Мег. Затем были высажены десанты у деревни Чёлму-жи, в Оровгубе. В ночь па 6 ноября, искусно обойдя минные поля по мелководью, мы высадили в последний раз десант у самой Медвежьей Горы. Шел дождь со снегом, свистел ве­тер. С берега не поступало никаких известий, и Панцержан­ский нервничал: беспрестанно открывалась двустворчатая дверь тамбура, прикрывавшего трап в кают-компанию, уз­кий пучок света прорезывал тьму, и внизу, под мостиком, возникала высоченная фигура, то и дело допрашивавшая меня — вахтенного начальника:

— Где заградители? Есть ли что с берега?

А я, проклиная на чем свет стоит непрерывно гаснущее освещение компаса, то чиркал спички негнущимися пальца­ми в рваных и мокрых перчатках, то семафорил «ратьором» на заградители вместо совершенно изнемогшего от усталости ученика-сигнальщика. И наконец не выдержал — на оче­редной вопрос ответил:

— Не могу все делать сразу. Не видите разве, как тяже­ло? Хотите быстрее — поднимитесь и помогите.

Эдуард Самуилович рассмеялся и ответил какой-то шут­кой.

На следующий день произошла первая за эту операцию серьезная потеря. Три канонерские лодки направились вдоль берега за дровами (наше топливо!) в свою базу — деревню Толвуя. Неожиданно нас обстреляла замаскированная по­близости на берегу батарея противника. Расстояние — не больше нескольких кабельтовых. Одно попадание следовало за другим. А у нас, как назло, вышла из строя основная пушка. Появились раненые. Один человек уже убит. Легко ранило и Панцержанского. Кильватерная колонна поверну­ла обратно. С батареей чуть позже разделались заградители, о наша канлодка, получив несколько подводных пробоин, стала быстро погружаться. Командующий вместе со штабом перешел на один из заградителей. Операция продолжалась.

К сожалению, начавшийся ледостав не позволил нам за­нять Медвежку. Но вскоре, разбитый и на других участках фронта, вконец деморализованный, противник начал общее отступление.

Весной 1920 года Панцержанский был начальником обо­роны Кольского залива и уполномоченным Народного комис­сариата по морским делам на Ледовитом океане, затем на­чальником Морских сил Каспийского моря.

В Баку Панцержанский пробыл недолго: в ноябре тогоже года его назначили начальником Морских сил Черного и Азовского морей, а в апреле 1921 года — помощником ко­мандующего войсками Украины и Крыма по морской части. Командующим тогда был М. В. Фрунзе.

На Черном море мне пришлось встретиться с Эдуардом Самуиловичем: я был назначен помощником начальника оперативного отдела штаба флота.

Еще в 1918 году часть кораблей по приказанию В. И. Ле­нина во избежание захвата немцами была затоплена у Но­вороссийска, а остальные — более или менее современ­ные — осенью 1920 года увели за границу врангелевцы. На ходу оставались лишь канлодка «Терец» (с 1922 года — «Знамя социализма») и несколько канлодок, переоборудо-ванных из бывших тральщиков типа «Эльпидифор». Быстро сумели ввести в строй несколько подводных лодок типа "АГ", закупленных во время мировой войны в США.

Почти половина севастопольской Южной бухты была выбита недвижными громадами броненосцев типа «Евста-Фий» постройки начала века и другими старыми кораблями самых разнообразных классов и типов, вплоть до «поповок»—круглых броненосцев, построенных в 70-х годах про­шлого века.

Панцержанский руководил ремонтом и вводом в строй кораблей, которые еще могли составить боевую силу либо при­годиться в учебных целях, занимался боевой подготовкой личного состава флота. Он не обращал внимания на скепти­ков, стремился как можно лучше выполнить выпавшую на его долю задачу: в кратчайший срок создать на юге морскую силу, необходимую молодой Советской державе.

Несмотря на самоотверженный труд военных моряков на флотах и флотилиях, дело с возрождением всего Красного Флота подвигалось туго. Главная причина состояла в край­не тяжелом экономическом положении Республики. Но беда была не только в этом. Старые моряки-коммунисты и бес­партийные специалисты, в том числе и Панцержанский, с тревогой убеждались, что в высших военных органах Рес­публики сложилось неправильное отношение к флоту. По словам Панцержанского, после кронштадтского мятежа флот переживал глубокую трагедию .

Осенью 1921 года группа руководящих работников цент­рального аппарата морского ведомства, а также Морских сил Балтийского, Черного и Каспийского морей обратилась в ЦК РКП(б) и лично к В. И. Ленину с письмом, в котором поставили вопрос о неблагополучном положении с восста­новлением Красного Флота.

Помню, как в течение нескольких дней и ночей на квар­тире Панцержанского в доме № 45 по Чесменской улице готовились доклады в Реввоенсовет Республики, с какими сердечными напутствиями мы провожали своего командую­щего в Москву.